Осенний месяцеслов
Осенний месяцеслов
Инженер-механик, проектировщик, архитектор, художник – Валентин Павлович Павлов давно известен читающей публике своими стихотворениями. Кажется, совсем недавно, всего лишь два года назад, литературная общественность Новокузнецка отметила его 80-летие, а в Доме творческих Союзов в честь такого события состоялась юбилейная выставка созданных им живописных полотен. Валентин Павлович был награждён медалью за заслуги в развитии культуры города.
И вот уже вышел в свет сборник избранных произведений поэта. Несколько своих стихотворений В.П. Павлов предложил на страницы альманаха «Кузнецкая крепость».
«В шестидесятые годы прошлого века сибирский город Новокузнецк широко был известен стране. Комсомольско-молодёжные ударные стройки индустриальных гигантов соединили здесь в одну семью двести тысяч добровольцев-романтиков со всех уголков необъятной державы СССР. Удивительно ли, что десятки будущих широко известных поэтов, прозаиков, композиторов, художников делали на романтической в те годы Земле Кузнецкой первые шаги своей творческой биографии.
Поэты: Павел Милёхин, Олег Дмитриев, Сергей Дрофенко, Владимир Леонович, Ян Гольцман…
Композиторы: Борис Емельянов, Сергей Аракелов…
Художники: Эдуард Зеленин, Валентин Устинов…
Архитекторы: Юрий Медведков, Борис Жеребятьев…
Вот только взятые с памяти некоторые незабываемые лица собратьев по светлому ремеслу добротворчества.
Одной из звёзд первой величины того созвездия остаётся по сей день и Валентин Павлович Павлов. У нас обозначат таких неугомонных романтиков, как он, словом «подвижник» – и догадывайся сам, что за сим укрывается. А укрывается, на мой взгляд, главное – жить по совести, не определяя заранее цену своему творчеству, а значит, не участвуя в противных душе и таланту мероприятиях, сулящих зачастую немалую выгоду…»
Павел Майский,
член Союза писателей СССР с 1981 года.
ОСЕННИЙ МЕСЯЦЕСЛОВ
Что принят кем-то
или понят,
достойно ли судьбу пронёс,
что август кончился, –
напомнят
седые пряди у берёз…
Каких утрат ещё колосья
падут на землю серебром,
каким ещё по душам
осень
пройдёт кровавым сентябрём?
И невдомёк понять невеждам,
какой природе в том резон,
когда взовьётся вдруг надежда
огнём
октябрьских знамён.
(2002 г.)
* * *
Опять колышущимся клином
тоска мою сдавила грудь.
И снова душам журавлиным
шепчу своё:
«Счастливый путь!»
А я,
Земля моя,
с тобою
готов триумф делить и грусть.
Живу одной к тебе любовью
и к перелёту не гожусь.
В толпе людской –
кричащей,
тесной –
пускай подранком прослыву,
пока не кану в неизвестность
за журавлями в синеву.
(2003 г.)
РАЗМЫШЛЕНИЯ
У ДОМИКА ДОСТОЕВСКОГО
В СТАРОМ КУЗНЕЦКЕ
- 1 -
Запахами каторги пропитан
край безумцев,
бунтарей,
расстриг…
Здесь бессмертье обретали
прототипы
на страницах гениальных книг.
Оживал средь ядовитых терний
биографии разорванный лоскут –
воскресали на бумаге тени,
что роились в каторжном мозгу.
Не простым
банальным богомольем
расстилало свой немереный простор
равнодушное таёжное безмолвье
Карамазовским страстям наперекор.
По владимирке –
церквушки-колоколенки…
Ход судьбы неотвратим и крут.
Вот уже и Родион Раскольников
завершает свой порочный круг.
Возвращались
после «Зимних»
и «Бастилии»,
обретая свой утраченный статут,
будто вовсе никуда не уходили
и бессмертье обретали тут.
- 2 -
Край родной!
Свидетель бед и бедствий!
Нет, не зря тебя потомки проклянут.
Край утрат –
и горестных,
и крестных –
здесь убил когда-то Достоевский
у бессмертья несколько минут.
И за эти горькие минуты,
за безмолвье дикой тишины,
горько мне
и стыдно почему-то,
как от подлой собственной вины.
Под двуглавой царственной короной,
продираясь сквозь державный гнёт
был народ Российский обворован, –
тех минут и мне не достаёт.
Не забудь,
затихнув и заевшись,
сколько жизней поглотила мгла,
сколько их,
советских Достоевских,
по сибирским мыкалось углам!
Сколько их –
забытых,
полустёртых,
до предела преданных – своих!..
Что ж ты, Правда,
вспоминаешь мёртвых –
недосуг подумать о живых?
Неужели всё идет, как надо?
Что-то ждёт нас дальше,
впереди…
Неужели надо
по дороге к правде
через это каждому пройти?
(1991 г.)
* * *
Нет, не слыл я ни мотом, ни фатом
от князей благородных кровей.
Не любил я ходить по асфальтам
там, где можно пройтись по траве.
Не искал соблазнительных выгод
И не чтил ни почёта, ни льгот,
и в насмешку надёжному
«Выход»
находил безнадёжное
«Вход».
Пел, как мог,
не скуля и не плача,
на своей семиструнной бренча.
И когда утопал в неудачах,
умудрялся по-новой начать…
Так что смело всплакните,
потомки,
постигая мятежную суть,
и каким я был нежным и тонким,
разберитесь потом как-нибудь.
Ради вас,
рассиропясь внезапно,
я слезу покаянья пролью…
Я люблю вас –
родившихся завтра.
За одно только это люблю!